Оркестр Рихарда Вагнера — самостоятельная, едва ли не главная действующая сила в его операх. Сопрано, тенора и басы рвутся к счастью, томятся, мечтают, страдают и умирают, но именно оркестр объясняет, что ими движет. Тончайшие душевные устремления, малейшие колебания эмоций, неизъяснимые, но оттого лишь более мощные психологические бури рождаются в оркестре и побуждают оперных героев к действиям — созидательным или саморазрушительным.
Симфонический язык Вагнера — текучий, безмерно богатый, полный открытий в сферах гармонии, композиционных приёмов, инструментовки — служил предметом восхищения современников не менее, чем его революция в области музыкального театра. Николай Андреевич Римский-Корсаков писал: «Инструментовка и экспрессия у Вагнера доведены до высшей степени художественной выразительности. Ни с чем не сравнимый его колорит, изобилие оттенков, его удивительные нарастания и уменьшения звучности, блеск и поразительная сила его оркестра поистине изумительны. В этом отношении можно быть с ним равным, но превзойти его нельзя».
В оперных увертюрах Вагнера оркестр не столько выходит на первый план (он не покидает его на протяжении любой оперы), сколько представляет своего рода дайджест музыкальных событий последующего спектакля.
В увертюре к «Тангейзеру» сонатное allegro с вакхической музыкой из грота Венеры обрамлено суровым хоралом пилигримов и мотивом покаяния. «Вступление и Смерть Изольды» — самостоятельный оркестровый опус Вагнера, созданный им в 1857–1859 годах и впервые исполненный в Санкт-Петербурге — соединяет основные точки напряжения оперы: оркестровое вступление, по словам Ромена Роллана, «это вечное желание, которое жалобно стонет, набегает и разбивается без конца, подобно морским волнам», в то время как вторая часть оркестрового сочинения — финал оперы, Liebestod, или «Смерть Изольды», — построена на мотиве блаженной смерти, достигающем экстатической мощи, а затем и катарсиса.
В увертюре к «Нюрнбергским мейстерзингерам» основные темы оперы сплетаются в изобретательной полифонической форме, примиряя между собой миры цехового музыкального мастерства и личного творческого вдохновения. Вступление к «Парсифалю» разворачивается так же медленно, как сам спектакль, который композитор именовал «торжественной сценической мистерией», и представляет слушателю темы любви, копья, грааля и веры. Тему священного Грааля раскрывает и увертюра к «Лоэнгрину» — одно из самых широко известных концертных произведений Вагнера, поэтично описанное Шарлем Бодлером: «Помню, как с первых же тактов я ощутил одно из тех счастливых состояний, которые почти все наделённые воображением люди переживают в грёзах, во сне. Я почувствовал себя свободным от уз тяжести, и память вернула мне то великое блаженство, что разлито в горних сферах».
